Годайме Хокаге. Вбоквел

Девять вечера, позднеосенняя мрачная темень на улицах Москвы. Ползу с работы как полуразвалившийся трактор Т-40. После жаркой страды. И без ТО лет эдак двадцать. В общем, как старая рухлядь… Домой сегодня не пойду. Достало. Всё достало — всё и вся, уже никаких сил и слов нет! Беру в ближайшей же пекарне пару эклеров и багет. Хлеб еще горячий, пахнет ржаной мукой и хрустящим жаром. Прощаюсь с улыбчивой продавщицей-метиской. На крыльце с шумом вдыхаю холодный воздух. Осень. И осень тоже достала. Ноет протянутая кондером шея. Снимаю осточертевший колючий шарф и запихиваю в пакет. Мимо проходит группка веселящихся студентов, с восторгом обсуждающих предстоящие выходные. Счастливые. Пара пива, кальмары или чипсы и вечер пятницы — всё! Голожопый студент счастлив. Господи боже ж ты мой, ну чего меня-то от такой малости не прет?!Брякнули ключи, тяжело и медленно распахнулась бронированная дверь с тройным замком. Выдержанная в темных тонах квартира-студия встретила бренную тушку измотанной человеческой единицы… отсвечивающим глянцем кафеля в просторной прихожей, переходящей в гостиную, и беззвучной тишиной двадцать седьмого этажа. Пространство кажется совершенно безлюдным, но это ощущение обманчиво: в глубине комнаты затаился хозяин, мой приятель.Сегодня у меня очередной сеанс «спускания пара» в его молчаливой компании. Впрочем, эти сеансы в последнее время случаются все чаще и чаще. Я слишком устала. От работы, от шума, от пропыленного насквозь города и от вечных чужих проблем.Бухнули тяжелые полусапожки на высокой платформе, с шелестом нашла свое место на вешалке у стены кожаная куртка. Пакет отправился на барную стойку. Пошевелила пальцами ног: хорошо-то как, без этих дурацких «рабочих» лодочек на шпильке! Прошлепала в мягких хлопковых носочках в кухню, щелкнула кнопкой электрочайника. Постояла, дожидаясь, пока закипит, уперевшись лбом в холодную хромированную ручку встроенного шкафа. На ощупь отыскала в ящиках чего-то из чаев, перенюхала коробки и заварила в любимой пол-литровой кружке с иероглифами «жизнь, смерть, вечность». Да пошло оно всё!.. Дайте сдохнуть, что ли…Устало опустилась на диван, притулив горячую чашку на широкий кожаный подлокотник. За что бывала бита хозяином. А по мне — так удобно, хотя вышеназванная посудина и летала с неустойчивого псевдостолика. Но пока вполне успешно выживала… раз за разом.  Хорошая она у меня, крепкая. В отличие от меня самой… Уф… Против воли и разума ладонь вцепилась в волосы, оттягивая пару прядей на виске.

— Что случилось?

Посмотрела на скрытого плотной тенью друга, скривилась, дернув плечом:

— Херь какая-то. Как обычно.

Влад сидел в кресле нога на ногу, болтая вискарём в стакане. Как всегда, в черном прикиде, ниндзя хренов, сливаясь с обстановкой: либо джинсы, либо кожаные штаны, безрукавка под горло — в облипку… Выделялись светлым пятном только волосы, лицо и голые руки. По вечерам, в расслабленной обстановке, молодой пан Вашек офисного стиля не признавал. Поморщилась.

— Нахрен тебе эта гадость? — проследив за моим взглядом, прожигающим тару с алкоголем, парень пожал плечами:

— Для антуража. Но на вкус действительно гадость. — А то нет! Не люблю спиртное. И не понимаю. Даже с вином у меня не сложилось. Сок, вода и чай-кофе-цикорий — вот мои напитки.

— Паленый, что ли? — усмехнулась, фыркнув.

— Угу. Старую добрую Шотландию это пойло даже издали не видело. — Влад… Такой Влад… Сколько знакомы, но ничто вокруг него не меняется. Постоянство — имя второе твое.

— Тц. Чаю лучше попей. Я эклеры принесла, — киваю на коробку. Сладкое — это святое. Тем более с моей нервной работой. Скоро поседею…

— Я знаю.

— М-да. Нюх как у собаки, глаз как у орла. Феноменальный. — Влад слабо улыбнулся и сделал маленький глоток своей бурды.

Откинулась, растекаясь лужицей по дивану. Шея продолжала ныть. Сцепив зубы, попыталась максимально расслабиться и абстрагироваться от болевых ощущений. Что, конечно же, не преминул заметить приятель.

— Массаж или горячий душ? — И вот как он в такой темноте что-то видит?.. Глаза медленно привыкали к обстановке, то и дело норовя закрыться окончательно.

Помолчала. Подумала.

— Ты, вроде, шиацу умеешь?

— Умею, — кивнул, продолжая болтать по кругу янтарную гадость.

— Ща «отойду» — сделаешь. Шею только мне нафиг не отвинти. Иначе я тебе потом отвинчу… что-то нужное. Или лишнее. — Было как-то дело. Он мне устроил мануальную терапию на шее. Думала, все — кранты. Ща как отвертит нафиг голову! Но ничего — выжила. Через час даже смогла двигаться. Правда, потом искренне и от души желала ответить взаимной любезностью, но подопытный смылся, пока я разрозненно пыталась собраться в кучку… Гад.

— Обижаешь, — хмыкнул парень, ставя стакан на подлокотник рядом с моей чашкой и с удовольствием потягиваясь. Стакан опасно балансировал. Но не упал. Это что? Сегодня праздник? Меня даже не пожурили за горячую чашку. Хм… Точно шею открутит. Тихо, молча. С иезуитской скромностью. — Я ж не монстр какой. И не маньяк. — Ага-ага. Стопудово — не встану потом.

— Да кто тебя знает… — тихо пробормотала, чем вызвала веселый фырк. Зевнула. Ступни постепенно немели от холодного кафельного пола. — Почему здесь постоянно такой дубак?

— Это я еще окна закрыл. Почти все. Да и не зима на дворе… Считай, тепло.

— …светло, и мухи не кусают, — слегка саркастично закончила знаменитую фразу. Влад только пожал плечами — мол, «все-то ты понимаешь».

Принюхалась к чаю. Пить уже можно. И даже не обжигает. Втянула носом слабый аромат. Тот неожиданно оказался незнаком.

— Что это? Разве не обычный сенча?

— Не-ет, — ехидно улыбнулся друг.

— А что?

— Угадаешь — получишь конфетку.

— Да нафиг нужно, — пожала плечами, забираясь на диван с ногами.

— Немецкий шоколад. Ну, или марципан. На выбор.

— Да?.. — Тогда можно и подумать! Беру свои слова обратно!

Познакомились мы случайно и вполне обыденно: на одном из корпоративов. Влад был среди приглашенных лиц как многообещающий молодой аналитик. От дружеской компании наших потенциальных деловых партнеров. Настроение у меня в тот раз оказалось — дерьмовей некуда. А он просто и довольно беспардонно прошел в мой угол, где я коротала этот дурацкий вечер в компании фикусов и завтрашнего отчета, посмотрел внимательно, изучающе — в глаза — и предложил свою помощь. Безвозмездно. Что с его стороны было более чем странным (да, в личном компе нашлись краткие досье на всех присутствовавших, что поделаешь — привычка). В чем конкретно будет выражаться эта самая «помощь», почему-то внятно не объяснил. Ну а я, против обыкновения, не уточнила. Что тоже было очень странно. С моей стороны.

Отогнав пару раз заползавших на огонек полупьяненьких гостей и сотрудников, новый знакомец просто просидел рядом, в соседнем кресле, потягивая свой крепкий красный чай со сливой. Молча. Пока я заполняла отчет и подбивала графы в общей сводке. Потом мы попрощались, и, как ни в чем не бывало, разошлись.

Где-то через неделю я получила сверх-лаконичную смс и краткое сообщение в скайпе. Как нашел — хрен знает. Но почему-то ответила. С тех пор и завязалась наша непонятная дружба, где у меня есть запасные ключи от его квартиры, пара свежих унисекс-рубашек, собственная чайная чашка… И эта уютная, неболтливая темень. Где можно расслабиться и просто вздохнуть полной грудью. Где все время прохладно, и … как-то безжизненно. Где ничего не раздражает.

Хорошо.

— Так что случилось?

— Кшачевский, скотина, по сметам третий месяц упорно пытается провести лишних триста. И при этом постоянно подкатывает. Задрал. То какие-то духи притащит, то веники. Из тюльпанов. У меня на них аллергия скоро будет… От одного вида дешевых шоколадок из соседнего ларька уже тошнит. Параллельно пытается подкупить двух девиц из моего отдела. Самых молодых и дурных. Пшек поганый!

— Кшачевски — по жизни скотина, — кивнул Влад, вытягивая ноги.

— А ты-то откуда знаешь? — Удивилась. Нет, Москва, конечно, большая деревня, но все же?

— Да с дядей его как-то общался. Паном Рушаком. Представительный такой дядька, с пузом от вареников и холеными усами как у сома, — но тренированный. И довольно умный. В общем, хороший делец — знает, где искать собственную выгоду и кому из ближних в какой момент можно прищемить яйца… С оттягом. Стас тогда еще охламоном-студентом был. На попечении у состоятельных родственников. Вот на него-то дядя и жаловался.

— В общих чертах? И на его плохое поведение — в частности? — недоверчиво ухмыляюсь.

— Да.

— Слушай, тебе лет-то сколько, чудо? — cкептично сощурилась. — Если мальчику-Стасику сейчас под тридцатник?

— Стас на тот момент уже был студентом юридического. Это его второе образование, — невозмутимо поясняет собеседник и шкодно пожимает плечами, мимолетно усмехаясь. — Немало.

— М-да. Дела. А как тебя к ним-то занесло?

— Да… было дело. Акции продавал.

— Какие акции? — Хмурюсь. Это че-то новенькое. В нашей оперетте.

— Наследство. От родственников, — коротко ухмыляется, даже не разжав губ, и тут же переводит тему. — Так что у тебя там на самом деле случилось? В то, что малыш Кшачевски тебя достал, я ни в жизнь не поверю. — Молча хмурюсь. Видя это, продолжает:

— …В конце-концов, это даже не твоя весовая категория. — Хмыкаю. Льстивый поганец! Но он прав. Как это часто бывает.

— Да… генеральный воду мутит, — кривлюсь и отпиваю остывший чай. — А вообще, я с мужем поругалась. — Против воли меж бровей опять появляется складка. Которую Влад так сильно не любит. Провожу по ней пальцем и привожу мимику в порядок. Относительный.

<i>…Какое чудесное слово — «относительно, относительный, … отношения». Всё в этой грёбаной жизни — относительно!..</i>

— Что он опять сотворил?

— А! — отмахиваюсь, нецензурно. Муж… Это отдельная и не очень приятная тема. Для диссертации на тему нервных расстройств. Заодно и психических.

— Хм. Марципаны будешь?

— Ты ж сказал, что только если угадаю? — подозрительно сощуриваюсь.

— А я сегодня добрый, — заявляет этот гаденыш и поднимает свой княжеский зад из кресла. С чувством дефилируя по направлению к шкафам кухонной половины. Цыкаю языком, но решаю забить на его странности: все равно толку не будет. Этому, что ни говори — всё, как об стену горох.

Что примечательно — настроение у меня уже получше. Сдохнуть пока еще тянет, но самоубиться — уже нет.

— Кофе будешь? — доносится ровный, спокойный голос, отраженный гладкими панелями встроенной мебели-техники. Искаженный металлом и керамикой. Какой-то двоедушный. Снова решаю забить на это.

Молчу, осмысливая предложение. Чашка с чаем почти показала дно, так что…

— Крем-кофе. — Занятное уточнение. Что за зверь такой?..

— Словацкий. В Метро покупал. У дяди как-то пробовал, понравился. Мягкий и обволакивающий нёбо молочно-ореховый вкус, — видя мое искреннее недоумение, качает головой. — Катя-Катя… ты когда в последний раз выходной брала, и в магазины выбиралась?

— Ну-у… Месяца три назад?

Еще один вздох. Уже откровенно горестный.

— Понятно. Значит, сегодня будем тебя просвещать.

— Ок. Мне в джезве. Свою шайтан-машинку даже не думай запускать — она так стучит, что я её с двадцать седьмого этажа спущу. С балкона. А возможно и из окна. Закрытого.

— Мою шайтан-машинку покупала сестра. И пользуется ею только она. Когда эта пакость по утрам стучит, такое впечатление, что по мозгам, — сам выбросить готов.

— Тогда почему не выбрасываешь?

— Сестра расстроится, — пожимает плечами, отворачиваясь к многочисленным ящикам.

— Долбаный мазохист, — шепчу, плотно скрещивая под грудью изрядно ноющие конечности — туннельный синдром от мышки беспощаден, да. Влад делает вид, что не расслышал, спокойно доставая причиндалы и насыпая мерной ложечкой кофе из бумажного (судя по характерному шороху) пакета. Бесшумно включается варочная панель, мягко подсвечивая жалких полметра. Это как он его варить-то собрался?.. Наощупь?

— Хоть подсветку включи — убежит же.

— А я на слух, — невозмутимо отзывается парень и продолжает стоять, карауля жидкость. Чашки подогреваются рядом. Со вздохом устраиваюсь поудобнее и принимаюсь медитировать на неширокую спину приятеля. Тому по барабану. Допиваю чай, ставлю опустевшую чашку рядом на стеклянный столик. Как там на чаинках-то гадали?..

Потянуло сливочным ароматом. Дзынькнула джезва — металлическим краем о край фарфоровой чашки. Пошуршав пару секунд еще какими-то пакетами, Влад ловко складирует все на поднос. Туда отправляются и мои эклеры. С фантастической скоростью нарезается тарелка бутербродов очень странной конструкции. Наконец, (<s>этот вампирюга поганый</s>) пан Вашек включает подсветку и направляется ко мне. С подносом. Убираются моя чашка и его стакан — в мойку. Туда же выливаются остатки дурного пойла. Пододвинув излюбленное кресло, блондин вольготно в нем устраивается, кладет на колени салфетку и делает приглашающий жест ладонью. Меня долго упрашивать не надо: кофеек, графин с водой и съестное — всё в полном моём распоряжении! Хорошо-то как…

— Приятного.

— Угу, — вгрызаюсь в румяную корочку багета. — И тебя тем же.

Влад кивает и присоединяется. Минуты через три раздается трель звонка. Мобильника. Моего, естественно. Злая и требовательная. Проглотив очередной кусок, с матами мысленно поминаю секретаршу, заговорившую мне в лифте, после окончания рабочего дня, зубы: забыла выключить, блин. Идиотка.

Вашек тупо игнорирует, продолжая неспешно жевать и наслаждаться кофе. А мне уже кусок в горло не лезет. Встаю, тащусь по холодному полу и выключаю эту погань к такой-то матери. На дисплее — пропущенный от «благоверного». Козлина безрогая… спохватился. Опять от меня что-то нужно. Как всегда.

— Хочешь, посмотрим «Эрго Прокси»?

— А?.. — растерянно оглядываюсь, не расслышав начала вопроса.

— Ну или «Гильгамеша». У меня валялся на жестком диске. В хорошем качестве, — дожевывает, судя по хрусту, салат.

— А… — Дошло. Вот он о чем. — Там же всё плохо? В смысле, все умерли?

— Ну и фиг. Зато качество хорошее. – М-да. Ну и логика. Прямо-таки железная! Не попрёшь…

— «Гильгамеш» про что? — Забросив вырубленный мобильник подальше в сумку, лениво качусь по скользкому полу в носках, как на ледовом поле на санках. Торможу в диван.

— Долго рассказывать. Нормальный.

Вздыхаю. Влад — тот еще кадр. Любит сделать очередную неожиданность, а потом невозмутимо, невинно пожмет плечами, всем своим видом показывая, что всё в норме. «Тебе же понравилось?..»

Ну да, понравилось. Когда он незнамо какими дорогами подвел к тому, что наш главный экономист «уволилась по собственному желанию» — а баба была та еще стерва. В изначальном понимании этого слова. Я даже вздохнула посвободнее: теперь проблем будет на два процента меньше. Хоть что-то хорошее. Хоть где-то.

Но Влад — вообще, зараза, непрошибаемый!.. Кармен у него САМА счастливо самоубилась об Хозе, Анна Каренина была (<s>неприлично счастлива в шведском браке</s>) дура, курица и законченная <s>лесбиянка</s> извращенка, а Ромео с Джульеттой жили долго и счастливо. На том свете. Ну да… Хотя его выводы местами (ну, ладно, не местами, а почти всегда) странные, но аж заслушаешься. До состояния камня.

— Хрен с тобой, Золотая Рыбка.

— Мой лично — всегда со мной. И оскопляться в ближайшее время не собираюсь, — хмыкнул, невозмутимо намазывая какой-то паштет на оставшуюся корочку. И с аппетитом отправил её себе в рот.

— Дятел, — фыркнула, выражая своё неодобрение поднятой темой.

— Бывает, — покладисто согласился с характеристикой собеседник и предложил: — Еще кофе?..

— Не откажусь, — кивнула, с царским видом умащиваясь обратно. Бутербродов больше нет. Жаль.

Через полчаса, когда я, хорошенько распарившись, вышла из кабинки горячей сауны, завернутая в необъятных размеров халат и теплую фланелевую пижаму — светло-серую, хоть что-то светлое в этой сумасшедшей квартире! — Влад нашелся на балконе. Покуривающий какую-то сладковатую фигню.

— Это что? — опасливо принюхалась, с возмущением глядя на сего возмутителя общественного спокойствия.

— Нирдош, — четко и лаконично. И нифига не понятно. Надеюсь, не травка с очередным занимательным названием…

Вашек приглашающе подвинулся в оконном проеме. Продолжая смотреть на ночной город.

— Будешь? — безразлично протянутая пачка.

— Нет. Что хоть за фигня-то?.. — поглубже укутываясь в халат, сунула ступни поближе к навесной батарее: тапок у него и в помине не водится. А вот обогреватель для меня включил.

— Индийская смесь трав. Ингалятор для легких. Вкусный.

— Ингаляторы не курят, — категорично хмыкаю, пристраиваясь на освободившейся площади. Получаю насмешливый взгляд.

— Еще как курят. Курят вообще — всё, что угодно. Вплоть до чая, — тихий, лающий смех. Очень тихий. Почти беззвучный.

Пожимаю плечами: главное, чтоб не вонючий колумбийский табак. И не травку. И не линолеум. Хотя и кактусы диких прерий — оно как-то не очень… Наверное. Но звучит, да.

Окурок щелчком отправляется вниз. Падая куда-то маленькой красной звездочкой. Кому-то сюрприз будет.

— Ну что, пакет замороженной вишни, и «Гильгамеш»? — Потягивающийся Влад хрустит шеей и сдвигает тонкую панель стеклопакета.

— А черешни нету?

— Извини, — разводит руками, пропуская меня вперед, в комнату. — Дверь оставить, или замерзнешь?

— Да оставь пока… не люблю, когда душно.

— Ага, — привычно дернув плечом, идет рыться в тумбе.

— А приставок у тебя нет? — решаю попытать счастья. Ну а что — могу раз в полгода тряхнуть стариной?.. Море кровищи и куча патронов — всегда классно расслабляют!

— Не-а. Не увлекаюсь, — истинно равнодушный голос ни разу не геймера. Обидно, да…

— Ну, ты еще скажи, что у тебя и порнухи нет, — разочарованно подкалываю, вновь забираясь на диван с ногами.

— Представь себе, — очередной раз пожимает плечами. Продолжая рыться в тумбочке.

— Да ладно! — сквозь зевок проступает нехилое удивление: так просто не бывает! — Ты ж не монах!

— Нет, конечно, — все так же невозмутимо копается.

— Ну, и? — продолжаю допытываться. Все-таки я о нем еще очень, и очень мало знаю…

— Что — и?

— Где положенная любому молодому-здоровому мужскому организму коллекция «клубнички»?

— Кем положенная-то?.. — Мой черед пожимать плечами. Хотя он этого, вроде, не видит. — Вот то-то и оно, что никем.

— И что — ни разу не смотрел?

— Ну почему же — смотрел несколько раз. Так сказать, в ознакомительных целях…

— С чем? — скептично фыркнув, поднимаю бровь.

— С данным жанром, — закрывает дверцу, бесшумно поднимается.

— И как?

— Скучно, — зевает и направляется к рабочему столу, за ноутом. — Плоско, избито и в целом неправдоподобно. Нежизнеспособно, скажем так.

Фыркаю. Влад… Слов нет.

— А чего тогда сейчас так долго копался?

— Да они, зараза, одинаковые, — складировав стопку техники на край стола, начинает разбирать моток переходников.

— В смысле?

— В прямом. У меня лежат несколько жестких дисков — с работой, с учебой и с развлечениями.

— А-а. Запасливый.

— Есть такое, — кивает. — Подвинься.

Откатываюсь на полметра.

— Плед принести?

— Халат здоровый, не надо.

— Ну, извини — был куплен на мой рост.

— Да я не в обиде.

— Ага, — загружается… Линукс. Смотрю на него… несколько удивленно. Однако. А с виду и не скажешь, что юзер продвинутый…

— Ща кодек распечатаю, погоди.

— У тебя что, совсем Майкрософта нет?

— В гробу я его видал. И в белых тапочках, — Влад ощутимо кривится. Поддеваю:

— С помпонами? — Коротко жмурится и кивает.

— Нет, — есть, конечно, — куда ж я денусь. Рабочий аккаунт на нем. И телефон тоже. У сестры — планшет. Периодически с этим исчадием ада долбаюсь…

— М-да. Я о тебе, видать, многое не знаю…

— Не критично, — легко пожимает плечами парень. И заразительно зевает.

«Гильгамеш» оказался… своеобразным. Но интересным — это точно. И действительно качественным. Все, как гарантировал мой странный приятель. Так что в итоге я сказала спасибо. Хотя мозг под конец был загружен капитально. Но зато выветрилось всё остальное. Отчаянно зевая, получила кувшин с чистой минеральной водой — Вашек уверял, что натуральная, на прошлых выходных в Питер по делам катался и где-то рядом с заливом, в густом сосновом бору, на старых железных источниках набрал. Она и правда оказалась с привкусом железа. Потом друг пожелал мне спокойной ночи и свалил куда-то в недра квартиры.

А я провалилась в странный сон. Где мне снилось, что я умерла, и теперь — Сенджу Цунаде, Годайме Хокаге Конохагакуре. За оставшиеся пару часов до утра — такое впечатление, что прожила целую жизнь. Очень и очень длинную. Это всё Влад со своими «ингаляторами» виноват: обкурил меня тут, как любимые розовые кусты покойной маменьки!.. Тьфу. Это же я — в прошлой-несбывшейся жизни — про Сарутоби Асума уже говорила?..

Ну и бред.