Под катом.
Глава 24
— Доброе утро, – нежно-нежно. С полуулыбкой. Мужик отключается и брякается обратно. Итого в течение полутора минут у него появилась уже третья шишка. Наклоняюсь, беру за грудки и хорошенько встряхиваю. Открывает глазки, снова закатывает. Тихо-тихо проникновенно произношу:
— Еще раз попытаешься упасть в обморок – выкину через окно.
Мужик мычит что-то невразумительное и с ужасом на меня смотрит. Разгибаюсь, отпускаю болезного, брезгливо вытираю руку салфеткой, сажусь в кресло.
— Хватит тут рассиживаться — не Дайме. — Может, я и язвлю, но голос не повышаю. И так уже перестаралась.
Кое-как, с карачек, поднявшись, оно пытается вытянуться во фрунт и выглядеть молодцевато. Да. Не дай мне Ками еще раз наблюдать подобное. Мама дорогая!
— Жить надоело? – Не понимает. Невероятно! Разъясним несчастному, что да как у нас тут, у шиноби. – Ты почему подглядывал?
— Так… вы же… — промычал мужичок, заходясь поверхностным дыханием. Этого еще мне не хватало! Щас заработает гипервентиляцию и снова сползет в обморок. С легким звяканьем ставлю чашку на стол. О, внимание перенес, судорожный вдох, и подопытный более-менее приходит в себя.
— Что – я? — Начинаю постукивать пальцами по столешнице в рваном ритме, не давая гостю сосредоточиться и придумать какое-то достойное объяснение.
— Ну, вы…
— Ну, что? — Ками, я счас сдохну от быстроты его соображаловки. Неужели я настолько страшная? Вроде за собой слежу. Даже ки не пользуюсь сейчас.
— Аэммм… — Судорожно вытер испарину со лба. А потом крайне не эстетично повозюкал мокрыми ладонями по кимоно. М-да… Меня чуть не передернуло.
— Работаешь ты так же паршиво, как и ведешь себя в обществе? — Мотает головой. Отрицательно. – М-да? Сейчас проверим…
Мужик побледнел еще больше. Значит, наверняка есть, что скрывать… Хотя, какому казначею нечего скрывать? Кабуто-кун, Кабуто-кун, как же ты был мил, и как я хочу, чтобы ты вернулся, мой вежливый и умный собеседник!
— Так, начнем с чего попроще: импорт, экспорт, сколько чего лежит из произведенной продукции на складах; сколько активов, где и как расположено, что за последние три года было по плану в бюджете, что из этого осуществили на деле; в каком процентном соотношении какие суммы и кому из чинуш в карман рассосались… — продолжаю постукивать пальцами. Да, боюсь, вопросов для его убогого мозга у меня слишком много. — Сколько лежит заныканного на «внеплановые расходы»? На какие шиши восстанавливали дома, разрушенные змеями Орочимару? Так же необходима проектно-сметная документация по последнему инциденту. Сколько лежит на «черный день» как таковой? Каков НЗ на случай голода? Подробности, у кого закупали, где хранится, кто ответственен?
Стоит, глазами хлопает. Ну, я же говорила. С этого чудика ответов я не поимею. Мне всегда было интересно: вот как такие личности занимают столь ответственные посты? Дядя брата двоюродной бабушки в тринадцатом поколении какого-то старейшины помог? Реально, все, что я сейчас могу прочитать по поведенческим реакциям и мимике данного товарища — что он мог только брать. А никак не приумножать или хотя бы хранить. Ками-ками, все в полной жопе…
— Да, и по Орочимару, с актами. Не забудь. Ну? – Протягиваю руку ладонью кверху, поигрывая пальцами: мол, где мои бумажки?
— С к-какими актами? — икнул несчастный. М-да. Кажется, больше уже побледнеть невозможно.
— Актами выполненных работ, естественно, – вежливо подсказываю и, перестав барабанить пальцами, откидываюсь на спинку кресла. Интересно, ты в доле был, когда старики бюджет делили?
— Ааа я-я-я нн-не знаююю…
— Что не знаешь?
— К-какие такие акты…
— Дааа? — Сглатывает, кивает, не сводя с меня глаз. Ласково уточняю: — Может, ты еще и не знаешь, что такое НЗ, или что подразумевается под словами «черный день»?
— П-про з-запасы знаю. А день – нет… — Вот как его на столь нервную в принципе должность вообще пропихнули?
— Черный день — в смысле, если вдруг война случится, причем сразу и со всеми. — Подпираю голову кулаком, разглядывая маникюр на другой руке.
— Ааа. Н-нет, такого нет. — Мужик все-таки не совсем уж квашня. Пытается собрать остатки силы воли. Так, главное сейчас — лучше контролировать себя и не срываться. Может, хоть что-то дельное вякнуть сподобится.
— И почему же? — Вскидываю бровь, скользя неприязненным взглядом по взмокшей физиономии казначея. Давить не буду: не хочу этого слизня потом откачивать.
— Б-бюджета н-не хватило, — промямлило тело. Судя по внешним данным, еще чуть-чуть, и будет инфаркт. Причем, это уже без моего участия. Потому как осознавать ситуацию в полной мере он начал с большим отрывом от реальности… М-да. Тяжело вдохнула.
— Да? А ты можешь хотя бы перестать заикаться? А то мне твое блеяние уже надоело.
Сглатывает, кивает: — Я попробую.
— Пробуй-пробуй, у нас еще мно-ого времени впереди! Плодотворного! – От моей улыбки мужик опять становится нежно-салатовым. Продолжаю мысль: — То есть ты хочешь сказать, что на всякие катастрофы и прочее у деревни и денег нет, и минимальные меры не предприняты?
— Нет. То есть, да.
— А почему?
— Д-денег не хватило…
— Ты дурачком-то не прикидывайся… И попугаем тоже. Хотя бы потому, что коричневых попугаев в природе не существует. Хотя я не сильна в зоологии, могу и ошибаться. Так что там с нашими баранами?
— К-какими баранами?
— Ну, как какими – деньги где?
— К-какие деньги?
— О-о-о, как все запущенно… — Повертев в руках чашку, задавила в корне желание оттащить его в подвал и как следует там обработать. Хотя зачем в подвал? Ведь можно же барьер прямо в кабинете поставить. Правда, кровь потом отмывать придется. Или не придется, если аккуратно? Разглядев всю глубину любви и предвкушения в моих глазах, мужик забеспокоился не на шутку.
— Хокаге-сама, я это…
— Что? – С интересом разглядываю это насекомое, прикидывая, за сколько Генма справится с взломом всего подотчетного ему барахла. В связи со смертью владельца.
— Хокаге-сама, я прошу прощения…
— М-да? И что мне с твоего прощения? Звонких Ре добавится? Или отчеты сами собой нарисуются?
— Нет. Я принесу все отчеты…
— Когда?
— Сегодня же!
— Не сегодня, а сейчас. Сейчас принесешь, слышишь? Это твой последний шанс. На дальнейшее существование. «Потеряешь» хоть что-нибудь или не сможешь внятно объяснить, как так получилось, и что это за адские пляски в цифрах, пеняй на себя… — Делаю руки домиком.
— Ну, так… Я пошел? — Начал пятиться задом в сторону выхода. Только траекторию выбрал неправильную. Если так пойдет дальше, то врежется в стену.
— Куда? — Замер. Вот так и стой. Думаешь, на этом все?
— За отчетами. — Ха! Умора, слов нет.
— В гордом одиночестве?
— Аэээ… – Что, наконец-то осознал, что для тебя наступил локальный конец света?
— Нет, никуда ты один не пойдешь. Даже не надейся. Ты будешь сидеть и ждать здесь до тех пор, пока не придет мой помощник. И под конвоем я тебя отсюда выпущу до пункта назначения и обратно. Это понятно?
— Да. — И кивает, кивает. Молодец!
— Замечательно. Теперь стой и жди, — пальцем указываю место, где он должен ждать. Вот тут, около стола.
Четверть часа прошло в обоюдном молчании и переминании чинуши с ноги на ногу, пока я смотрела вчерашние копии свитков из архива. В дверь робко постучались, и просунулась морда Совы.
— Хокаге-сама, Ширануи-сан пришел, сейчас поднимается по лестнице – проверял связистов, — доложил боец невидимого фронта. Отлично. Подняв голову от копии, нехорошо сощуриваюсь:
— Лис где?
— Ведет Ширануи-сана, — Сова полностью просочился в кабинет и замер.
— Ага. Прелестно. Пусть заходят оба. А ты пока в коридоре посиди.
— Хай! – Сова убирается из поля моего зрения, прикрыв за собой дверь. Казначей продолжает изображать предмет интерьера.
Спустя пять ударов сердца заходит Генма, кланяется и желает доброго утра. За ним ужиком просачивается будущая жертва моего и ширануевского произвола… Иди сюда, мой сладенький!
— Генма, родной мой, наконец-то! Без тебя тут как без рук! Завтракал? — И оскал на тридцать два зуба. Гладя на мое счастливое лицо, парней передергивает, а чиновника пробивает дрожь.
— Да, спасибо, — с подозрением кивает джонин. Что, думаешь, с чего бы я такая довольная? Не переживай, еще узнаешь. Обязательно.
— Вот и замечательно. Сейчас берешь под локоток вот этого товарища, какого-нибудь сенсора — любого, на твое усмотрение — и идете в его логово. За бухгалтерией. Все понятно?
— Да, — Ширануи слегка расслабляется. Рано.
— За сколько управитесь?
— Минут двадцать хватит.
— Отлично. Я на тебя рассчитываю! – поворачиваюсь и шиплю в сторону АНБУ: — А ты можешь дуть в аптеку!
— Зачем? — Удивленно поворачивается ко мне маска. Неужто неясно?
— За вазелином! – припечатываю, злобно сдувая мешающуюся челку. У Ширануи глаза на лоб лезут. Казначея опять затрясло. АНБУ отшатнулся.
— Х-хокаге-сама, зачем?
— Затем, что в ближайшие сутки он станет дефицитом, а тебе будет НУ ОЧЕНЬ НУЖЕН! И не зачем, а почему! – Учись задавать правильные вопросы, неуч!
— Хокаге-сама? — в наш междусобойчик влезает Генма.
— Хочешь знать, что случилось? – Кивает. – А все очень просто: прихожу без пяти минут семь, АНБУ, где им положено быть, нет, под дверью в одной очень интересной позе стоит наш — скорее всего бывший — казначей и с сопением пытается подглядывать через замочную скважину. Как тебе?
Ух ты! Ширануи в бешенстве! Дайте два! Лис под его ненавидящим взглядом съеживается и жалко смотрит на меня. Допрыгался? Хотя вы все тут допрыгались. И пусть у меня пока что не доходят руки с вами по душам поговорить, но сегодня за меня с вами разберется мой помощник. И, думаю, он справится не хуже. Ну и ладушки.
— Свободны, все трое, – и зарываюсь обратно в свиток. Ширануи, мечущий молнии, сгребает за шкирку чинушу, ждет, пока из кабинета выметется Лис, выволакивает вперед себя казначея, глубоко мне кланяется с многообещающей улыбкой и закрывает дверь. С той стороны. И ти-ши-на… Да!
Сижу, читаю, никого не трогаю. Ровно через двадцать минут на пороге появляется сияющий, довольный Генма, очень грустный взмокший казначей и сильно потрепанный Сова.
— Хокаге-сама, мы все собрали, — бухнул на стол несколько пухлых замызганных папок с истрепавшимися завязками. Мрак. Когда последний раз в данный архив что-то записывали?
— Спасибо, Генма.
— Я вам в ближайшие полчаса не понадоблюсь? — Выразительный взгляд на мнущегося позади Сову. Что, не довоспитывал?
— Думаю, нет, — киваю, благословляя на дальнейший произвол.
— Тогда я пойду, еще с ними пообщаюсь? – И улыбается так предвкушающе…
— Валяй.
— Спасибо! – А уж сколько искренней радости в голосе! Видимо, тебя тоже допекли манкирующие обязанностями бойцы.
От Совы ощутимо фонит обреченностью. Киваю, чтоб выметались. Летящим шагом выходит Ширануи, за ним — прихрамывающий Сова. От звука захлопывающейся двери вздрагивает казначей. Делает шажок назад и обреченно на меня пялится. Ну, примерно как обеденный кролик на удава. Маню его пальцем. Вздыхает и чуть ли не со слезами на глазах, мелкими приставными шажками, бочком идет к столу… Иди сюда, моя радость! Что ты там принес?
Спустя полчаса, пять моих понуканий (которые услышал весь дворец), прядь седых волос у казначея и шесть с половиной объемистых стопок макулатуры, я пришла к выводу, что была права во всех своих подозрениях – даже самых бредовых, и что на самом деле все еще хуже, чем я предполагала. Кошмар!
Вызвала Сову. Опечатала всю макулатуру, предварительно проштамповав малой печатью, и, расписавшись на текущую дату, заныкала в стол. Накидала предписание и выпроводила казначея под домашний арест. Без права выхода и без сообщений с внешним миром. Назначив в круглосуточную охрану тройку АНБУ.
Казначей пытался пасть мне в ножки и вымазать пол своими соплями. Фу! Очень вовремя в дверях возник Генма и прицельно плюнул сенбоном. Чинуша дернулся, сполз на пол и затих. Слава шинигами! А то он меня уже достал… Сунула под нос помощнику предписание – поиграл бровями, кивнул и пошел добирать бойцов.
Поиграть в гляделки с Совой не получилось: стоит и печально смотрит в пол. Решила побыть добрым начальством и подлечить. Сова, правда, от меня немного шарахнулся, но далеко не убежал: надежно зафиксировав запястье, принялась сканировать и наскоро залечивать повреждения. Повреждений оказалось много… Но за те две минуты, пока Генма отсутствовал, я справилась. Прижала палец к губам, приказывая бойцу молчать, и тихонько вернулась за стол. У Совы, по-моему, разрыв шаблона… Но дежурить-то ему как-то надо? В измочаленном виде, если ты не ирьенин, много не наработаешь. А воспитательный момент уже соблюден. Так что пусть пашет. На благо родины, то есть меня!
Хотя с остальными жертвами Ширануи я так цацкаться не буду. Про взбучку, хоть пока синяки да растяжения не пройдут, помнить будут. Вернулся Генма. С бойцами. Казначея взяли под белы рученьки и увели. На подозрительно бодрого Сову помощник покосился, но промолчал. На меня, правда, еще глянул, но я сделала вид, что увлечена полетами ласточек за окном. Когда уже все вышли, а Ширануи намылился вслед за ними, я тихо позвала:
— Генма?
— Да, Цунаде-сама?
— Чаю принеси, будь добр. Там есть что повкуснее? — Повращала кистью, показывая насколько вкуснее.
— Из чайной коллекции? — Не телохранитель, а просто душка. Все понимает и еще говорить умеет.
— Да. — Задумался.
— Каркаде хотите? — Ух ты, не я одна любительница чая?
— О! Да, неси! А, и пока не забыла. Как вообще эту ошибку природы зовут? А то я что-то поинтересоваться забыла, — задумавшись, гляжу на сваленные папки. Вот работы-то привалило…
Помощник обернулся в коридор, чему-то пожал плечами. Вздохнул. Вопросительно приподнимаю брови.
— Нигаи Дзассо, — сдался под моим напором джонин.
— Ааа. Спасибо. — Подтянула к себе папку, открыла. М-да, поле непаханое. На какой кобыле к такому объему подъехать-то?
— Не за что. Еще что-нибудь желаете? — Непонимающе поднимаю взгляд. О чем это он? А, чай! Точно. Что-то я слишком увлекаюсь работой.
— Пока нет. Если успеешь разобраться со всем неотложным, присоединяйся.
— Хай.
Помахав ручкой ему в спину, снова засела за копию свитка.